Лусиан открыл глаза, за окном тлело зарево матово-сиреневого восхода или заката. Покачиваясь приподнялся на локтях и посмотрел перед собой. Взор уперся в стену, прошел сквозь нее и слегка подмерзнув на утреннем или вечернем воздухе вернулся обратно.
Встал. Нервно скрипнули пружины матраца и натужно застонали половицы. Аккуратно раздвигая плотный воздух непослушными руками, парень сделал неуверенный шаг вперед, затем второй, третий. Увидел себя в серебристом окне зеркала и, даже не постучав, шагнул внутрь. Ожидаемой встречи лбами с отражением не произошло, мягкое стекло тонкой пленкой натянулось, обволокло упрямое тело и, не выдержав, впустило внутрь. Рассвело.
Бирюзовые всполохи зайчикам перепрыгивали с одного отражения на другое. Хотя здесь уже трудно было сказать, отражение это или реальный предмет. Вязкий, как жидкое стекло, воздух наполнял легкие и через ноздри выплескивался обратно в сюрреалистическую действительность.
Парень шел, нет, он не просто с трудом упорно переставлял сперва правую, а затем и левую опорные конечности, он шел на звук. В голове постоянно звучал какой-то мотив, какой-то зов, какие-то непонятные слова. Никаких мыслей.
Улица. Он уже на улице. Как и почему тут не спрашивают. Тропинка одним краем упирается в луг, другим в лес. Она служит границей между двумя этими совершенно разными по своей сути плоскостями сознания. По ней, покачиваясь из стороны в сторону и то и дело норовя оступится, следовал Лусиан. Лес призывно покачивал лапами елей, подмигивал провалами дупел и заманивал мнимой прохладой. Луг же радовал своей открытостью, безграничными возможностями и плотоядными улыбками цветов. Но парень упорно шел к своей цели, не обращая ни на что внимания.
И вот впереди показался дом. Один в один похожий на тот, который он покинул несколько минут, часов или дней назад. Время не имело значения. Главное цвет и отблески, гулявшие по поверхности кирпично-оранжевых стен.
Парень без стука открыл дверь, нет, это не та дверь. Захлопнул. Снова открыл. Ближе, но снова не та. В третий раз повезло, открыл нужную. Сделал шаг вперед и уперся в свою кровать. Рядом с кроватью лежал на боку комод, а на его глянцевой шероховатой поверхности стоял граненый стакан с зеленой жидкостью и красной оливкой. От этого стакана и исходил тот самый зов. Лусиан, преодолевая нарастающее сопротивление воздуха, ухватил с трудом сгибающимися пальцами запотевшую стекляшку и опрокинул содержимое в недра своего возбужденного сознания.
Сел на кровать. Матрас отозвался знакомым скрипом. Улегся. Подсознание начало растворятся в окружающей реальности. Закрыл глаза.
Лусиан открыл глаза, за окном тлело зарево матово-сиреневого восхода или заката. Покачиваясь приподнялся на локтях и посмотрел перед собой. Взор уперся в стену, прошел сквозь нее и слегка подмерзнув на утреннем или вечернем воздухе вернулся обратно...

ЗЫ: Кто такой Лусин, в данном случае не имеет значение. Это вымышленный персонаж, другого вымышленного персонажа, которому мне довелось писать сказки.

Добавлено (22.07.2009, 20:12)
---------------------------------------------
А вот, что вчера радилось под вторую песню из сказки о Тае Зори...

Грустная сказка

В одной глухой Румынской деревне жил маленький мальчик. Он был таким же как все, любил бегать по полям с палкой, изображая из себя бравого всадника, как и другие ребята, любил дергать девчонок за хвостики и дразнить толстую соседскую дочку Миру. А когда в деревню приезжала ярмарка и все веселились, он тоже веселился и искренне радовался по детски всему происходящему. А особенно мальчику нравились фейерверки, эти своеобразные «брызги вдохновенного огня».
В такие моменты мальчонка старался подобраться как можно ближе к месту установки петард и следил восхищенными, полными детского счастья, глазками за происходящим. Все же остальное время жизнь текла своим размеренным чередом, отец пас овец, мать хлопотала по хозяйству, а он, как и положено мальчику его лет, носился по улице, пугая курей, бегал в лес по грибы и ягоды, да не забывал подразнивать соседскую Миру.
Однажды, копаясь от скуки в вещах отца, мальчик нашел два странных камня, таких он раньше не встречал на улице. Долго крутил их в руках, подбрасывал и даже лизнул один раз. «И зачем только папе могли понадобиться такие камни?» - думал он. А потом случайно стукнул камушки друг от друга и увидел сноп искр получившийся при их соприкосновении. Ребенок не поверил случившемуся и снова ударил камень о камень, опять сноп искр, пораженный мальчик еще долго стоял стуча камушками друг о друга, а они не прекращали радовать его маленькими фейерверками. Счастью ребенку не было предела. Иметь свой карманный фейерверк, разве о таком он мог раньше мечтать?
С тех пор, паренек постоянно запирался где-нибудь в сарае и играл с камнями. Улица, куры и даже соседская Мира потеряли для него всякий интерес. Камни и искры – это все что имело смысл и право занимать все его внимание.
Но как долго можно наслаждаться чем-то в одиночку? Видимо, совсем непродолжительное время. А кому показать, кому можно доверится на столько, чтоб раскрыть свою душу? Мальчишка не мог припомнить таких людей.
Однажды проходя под соседскими окнами, он заметил знакомое пухлое личико девчонки. И паренька осенило, Мира, конечно Мира, только она никому не расскажет, потому, что никто не захочет с ней разговаривать. Можно показать ей.
И вот выбрав подходящий вечер, когда родители были заняты своими делами, предварительно стащив у отца камни, он прокрался к окнам соседки и постучал. Через несколько секунд по ту сторону замелькала знакомая физиономия. Мальчик не стал долго ждать и ударил камень о камень. Глаза в окне с ужасом округлились и раздался истошный крик.
- Аааааа! Там что-то за окном! Что-то страшное! Ааааа! – вопила Мира.
В ужасе, понимая, как ему достанется от соседа, да и от отца потом, ребенок кинул камни в сторону и побежал. Падая они ударились друг о дружку и выскочившая искра подожгла солому во дворе.
На следующий день мальчишка узнал, что соседский дом сгорел, соседи чудом успели выскочить, но их дочь, толстая Мира, так и осталась в доме. Отец ничего не сказал мальчшке, только спросил не брал ли тот у него кремень и, получив отрицательный ответ от испуганного ребенка, лишь укоризненно покачал головой и больше никогда не заводил разговор на эту тему.
Шли годы, мальчик рос, вот он уже юноша, а вот и молодой человек. Все это время внутри его свербело то детское чувство вины, он давил его в себе как мог, но когда силы кончались, шел в таверну и напивался, если не удавалось пойти в таверну, выпивал с кем-нибудь из знакомых.
А перед глазами все чаще и чаще вставала толстая Мира. И пить приходилось все больше и больше. Образ же становился все отчетливее. И нервы начали сдавать. Постоянные конфликты в семье и вне ее. Подначивания со стороны товарищей. И абсолютное непонимание со стороны окружающих. А главное совершенно не с кем поговорить.
Тогда парень начал разговаривать. Разговаривать с приходящей к нему Мирой. Сперва он винил ее, зачем она позвала родителей и напугала его, ведь ему хотелось показать ей мечту! Затем ругань постепенно сменилась всевозможными компромиссами и попытками как-то сгладить эту ситуацию. А под конец парень повинился, попросил прощение за содеянное. Но все это время образ Миры лишь стоял и обвиняюще смотрел на него. Это длилось долго, может месяц, а может и два. Эти разговоры с совестью. В конце концов он сообразил, этот некогда счастливый мальчонка с детской наивностью во взгляде, что вот он тупик и что ему никогда уже не стать как прежде, тем самым мальчиком.
Он зашел в сарай, сел в самый большой стог сена и ударил кремнем о кремень, в последний раз наслаждаясь фейерверком, его фейерверком...